Долгое время я совершенно не могла себя выражать … Единственный способ, который у меня был – это гнев (DePaolo, 1995).
Я ломал вещи … потому что не мог говорить (B. Donovan, 1971)
Я понимала почти все, что говорили вокруг, но не могла ответить. Какой-то внутренний барьер не давал мне заговорить. Однако порой я отчетливо произносила отдельные слова вроде «лед». Чаще всего это происходило в стрессовой ситуации, … стресс помогал мне преодолевать барьер. … Единственным средством общения для меня были крик и бурная жестикуляция (Грэндин, Скариано).
Очень я стал болезненно переживать то обстоятельство, что у меня мало-помалу исчезла возможность разговаривать … А не мог я говорить не потому, что не мог слова произносить, а потому, что все, что было связано с моей собственной речью, у меня вызывало большую боязнь, которую не мог я ни понять, ни преодолеть (Дилигенский, 2000).
Со словами у меня проблем не было, а вот с ожиданиями со стороны других людей, что я должна им отвечать – были. Ведь для ответа мне нужно было понять, что они сказали…
«Что ты делаешь? – слышу я голос.
Зная, что ответить нужно, если только я хочу избавиться от этой неприятности, я находила компромисс – повторяла «Что ты делаешь?», ни к кому конкретно не обращаясь.
«Не повторяй то, что я говорю», — ругается голос.
Чувствуя необходимость ответить, я говорю: «Не повторяй то что я говорю» (D.Wlliams, 1992).
Я просто не знал… зачем это – говорить … Занятия с логопедом были просто бессмысленной дрессировкой произнесения бессмысленных звуков для непонятных целей. Я не представлял, что это может быть способом согласовать что-то с другими (Sinclair, 1992).